Раиса Николаевна Сергеева принадлежит к числу тех удивительных людей, которых по праву называют «семейный летописец». Это благодаря ее душевным качествам, настойчивости, скрупулезности, умению вести поиск стало многое известно о судьбе брата Александра Сергеева, пропавшего без вести в декабре 1942 года в снегах Подмосковья.
Это ее усилиями сохранены довоенные и фронтовые письма студента-филолога и солдата, установлена в 2009 году связь с Тюменским государственным университетом, откуда он ушел на фронт, в достаточной полноте воссоздана семейная хроника, составлены биографии отца и матери. Но главная ее забота и печаль – горячее желание найти место захоронения брата, узнать о нем как можно больше информации. Одиннадцатый ребенок в большой семье, Раиса Николаевна родилась в год окончания Великой Отечественной войны и, конечно, никогда не видела Александра живым. Тем сильнее ее надежда и вера на положительный исход своего поиска.
В своем стихотворении «Найди меня» она пишет: «Я слышу зов через года: «Найди меня! Найди меня! Я так устал безвестным быть, в чужой земле, в окопе гнить! Я не погибший, не живой, я не вернувшийся домой с далекой той большой войны, и в этом нет моей вины. Я жизнь отдал, чтоб жили вы, и ты, пожалуйста, найди…». Откликаясь на призыв, Раиса Николаевна обе-щает: «Будь проклят тот кровавый бой, остановивший жизнь твою! Я обязательно найду, найду тебя».
Родившись в 1922 году, Александр стал вторым ребенком в семье Сергеевых. По словам Раисы Николаевны, он был «самым большим умницей, способным, очень порядочным и рассудительным юношей». После курса учебы на физмате Красноярского университета в 1941 году Александр перешел учиться на факультет русского языка и литературы Тюменского педагогического института. О событиях этого времени подробно сообщает в письмах матери Марии Ивановне Сергеевой, проживавшей с семьей в Коломинских Гривах Чаинского района тогда Новосибирской области.
- Когда я перечитываю его письма, которые знаю с детства, - говорит Раиса Николаевна, - первое, о чем думаю, ведь это пишет 18-летний юноша, на которого свалилось столько проблем далеко не юношеских. Привлекает и удивляет его умение выстоять, выжить во что бы то ни стало. И еще я знаю, что нынешнее поколение так не думает. Читая письма брата, они говорят: «Так не бывает и не может быть».
Почему же не бывает? Вспоминаю рассказ матери, как раскулачивали. Пришли двое. Дом хороший, две коровы, две лошади. Говорят хозяину: «Собирайся! А вы (матери с пятерыми детьми) можете остаться». Девятилетний Саша и другие дети сгрудились вокруг матери и кричат: «Нет, мы тоже все вместе с отцом поедем!» И добровольно отправились в ссылку. Посадили в повозки, только и успели прихватить с собой в мешок несколько куриц. Выслали из Тогучинского района Новосибирской области. В июле 1931 года привезли на пристань в Коломино. Дали лопаты и сказали: «Не хотите, чтобы ваших детей заели комары, копайте землянки». Кормила и спасала тайга. Отца на раскорчевку земель отправили, а мама с детьми успела орехов, грибов и ягод заготовить. И позднее, сколько себя помню, мама дневала и ночевала в поле. С косой и граблями на сенокосе, дергала лен, вязала снопы, молотила зерно. А братья и сестры носили и носили воду, чтобы капуста не погибла, овощные грядки не засохли. Часть огорода отвели под покос и ставили там стожок сена. В хрущевские времена половину площади отняли, и эта земля пришла в запустение. Правда, к 50-летию высылки, в 1981 году, мама велела пустошь отгородить, чтобы разводить там овец.
Коломинские Гривы – моя малая родина, где я окончила школу. Здесь родилось еще шестеро детей, я - младшая. Ремберта Эльмаровича Палосона мама знала лет с тринадцати. В 1941-м их семью выслали сюда из Эстонии. Он работал мальчиком-водовозом. Потом учился, быстро рос по службе, стал директором совхоза, Героем Социалистического Труда. Когда я собралась отвезти больную маму в 1985 году в Томск, Ремберт Эльмарович дал машину и сказал: «Я не знал ни одной другой женщины, которая бы столько работала, как Мария Ивановна…». Он прав. Лихие невзгоды вынесла наша мама, вырастила, выучила нас всех. Пережила еще одно горе – рано, еще в 1955 году, похоронила мужа. И до самой кончины со слезами вспоминала одного из первенцев: «Сашенька! Горькая тебе досталась доля. Где ты успокоился, мой родной? Лежишь, неприкаянный, в чужой земле, «без церковного пенья, без ладана, без всего, чем могила крепка».
Письма Саши для меня, как свет далекой звезды. Перечитываю их в сотый раз и словно говорю с ним, слышу его голос: «Здравствуйте, дорогие родители, папа, мама, сестра Зоя, братья Витя, Володя и Женя. Шлю вам привет и желаю всего хорошего… Долго не писал, думал, возьмут в армию. Оставили до «особого», как числится в приписном свидетельстве… Из города выезжать нельзя. По институту взяли почти всех ребят старшего возраста 1918-1920 годов рождения, кого сразу на фронт, кого в школу. Мы пригодимся, видимо, к зиме. Доучиваться придется когда-нибудь, если вообще придется. Война требует много людей и жертв. А пока помогаем производствам Тюмени, в институте после лекций изучаем боевое оружие. Ездили на полигон стрелять из винтовок и ручного пулемета. В общем, живем хорошо… Правда, пиджачок, мама, порвался, хожу в рубашке, брюках и сапогах. Думаю, вы и сами голодом сидите, а я с питанием обхожусь ничего. Рубашонку бы, конечно, надо, да и так хорошо. Интересно у вас побывать. Авось увидимся. 26.8.1941 г.».
Письма Александра красноречивы, в них ценные сведения о жизни студентов пединститута военных лет. Следующее написано 12 октября из Кулаковой деревни, где студенты с 9 сентября на уборочной. «Работа очень тяжелая. Организовали бригаду из десяти человек. Работали на молотьбе у комбайна, таскали на баржу пятипудовые мешки, так я ими в ленты рубашку истер. Какая теперь учеба, если там кровь проливают и сдают фашистам советские города на западе. Мы четверо косим пшеницу. Норма - 50 соток. Выкосишь, получишь 7,5 кг ржи. Косили десять дней, выполняя норму. У некоторых руки распухли. Начинали рано, а уже холода. Я косил в одной рубашке, да и не в чем больше. А те в свитерах, пиджачках. «Ну как, Сашка, терпишь?» Заработал пять пудов. Завтра смелю на мельнице. В городе пуд муки - 120-140 рублей. Сменяю муку на одежду и белье или продам, а деньги вам вышлю переводом… Ребята у нас все подтянутые, никто не жалуется. А то вечером как заведем концерт, петь или кто во что горазд, так и усталость нипочем… До свиданья, папа, мама, ребятки, остаюсь жив-здоров, чего и вам желаю. Извините, что так накарябал письмо, руки загрубели».
Связь с родными не прерывалась надолго и после призыва на службу. 9 сентября 1942 года Александр сообщает последние новости. «Столько пережито и передумано за последние месяцы. Но ведь еще поэт А. Фет писал: «Что не выразить словами, звуком на душу навей». Больно думать, что вам живется плохо, может, голодаете, а помочь нечем. Я уже сдавал последние экзамены за 2-й курс, работал на военном заводе, как пришла повестка из военкомата собираться с вещами. Наутро поезд загромыхал на запад. Нахожусь близ Свердловска, учусь в полевой школе. Специальность саперная – ой-ой. Через два месяца отправляемся на фронт, если не раньше. Жизнь армейская, но ничего – тяжело в ученье, легко в бою. Время суровое. Напишите подробнее о жизни в Гривах, интересно, хоть письмом поговорить с вами. Ведь пишет только друг с Тюмени, остальных друзей давно разбросало по фронтам, а были хорошие ребята. Напишите, так же ли все стоит наш бедный дом? Пишите, не жалейте бумаги, слов и чувств. Ну, дорогие мои, до свиданья, крепко обнимаю вас всех и целую крепко-крепко. Ваш сын и брат Александр».
Последнее письмо полно тревожных предчувствий: «Нахожусь в армии, обстановка суровая, военная. Роту расформировывают. Кого на фронт, кого в другую роту младшими командирами обучать курсантов. Я попал в это число… Война спутала мирную жизнь. Хотя наша семья и до войны жила несладко. Хуже всего, что вы все там, у мамы, босые и голые, и сами родители тоже бьются как рыба об лед. Чувствую по вашему письму, живете очень плохо, даже корову и ту взяли на мясопоставки… Мне вообще обидно, что я учился, жил голодом, работал на разных работах, недоедал, недопивал, ничего не видел за свою жизнь, никуда не поездил, а скоро, может, придется и голову сложить. Видно, не покушать мне больше нарымской малины и орехов, не взглянуть на поселок, хоть он и опротивел мне, но родной, потому что вы в нем живете, моя семья. Пишите ответ, живите дружно, не забывайте меня. Ваш сын и брат Александр. 1.11.42 г.».
В письмо был вложен серый лоскуточек из фронтовой газеты с текстом только что написанного Константином Симоновым стихотворения «Жди меня». Послав его матери Марии Ивановне, студент-филолог конечно же сразу оценил всю спасительную силу этих пронзающих душу строк. Он знал и надеялся, что его возвращения будут ждать всегда. И его действительно ждут до сих пор, бережно сохраняя память о светлом юноше из Коломинских Грив, желания и мечты которого так безжалостно зачеркнула война.
Владимир ФЕДОРОВ.