Новость об уходе Евгения Паршуто с поста первого заместителя мэра Томска для многих стала неожиданностью. Все-таки ему удалось «пережить» двух мэров, а сам он заработал статус политического долгожителя, чем в наше время похвастать могут немногие. Зачастую люди уходят со своих постов во власти не по своей воле, а подчас и с уголовным делом. О причинах ухода, о взгляде на развитие города и о том, какой мэр сегодня нужен Томску, мы поговорили с Евгением Паршуто в последнюю неделю его работы в горадминистрации.

— Евгений Валерьянович, и все же: почему вы уходите с поста вице-мэра?
— Потому что понял: большего я на нем сделать не смогу. Этому много причин: и определенная иерархия в мэрии, и задачи, которые ставятся сегодня. Думаю, на это место должен прийти энергичный молодой человек со своим видением развития города, но который будет двигаться в заданных рамках. По крайней мере, я на это надеюсь. Возможно, вместо одного человека нужно искать нескольких, чтобы между ними распределить функции первого заместителя, главного архитектора, заместителя мэра по развитию города. Иначе может не получиться.
— Вы Ивану Григорьевичу кого-то порекомендовали вместо себя? Наверняка он спросил об этом.
— На сегодняшний день я такого человека не вижу, поэтому порекомендовать кого-то не могу. Вообще, это проблема нынешней власти: у нас сегодня кадры никто не готовит. Нужно искать «звездочек» на разных уровнях власти — в районных администрациях, в муниципальных предприятиях... Или среди депутатов. Кстати, Николайчук в свое время хитро поступил: он взял в команду людей из депутатского корпуса. Нередко у нас берут кадры из бизнеса. Но мое личное мнение: cложно взять человека из бизнеса и поставить во власть. Сначала он должен пройти какие-то ступени управленческой работы во власти.
— Но именно так произошло с вами и нынешним мэром. И вы, и он пришли из бизнеса...
— Я успел два года поработать депутатом городской Думы, и это дало мне опыт, без которого я бы в мэрии просто пропал. Что касается Ивана Григорьевича, хотя он достаточно долго был депутатом областной Думы, председателем комитета Думы, и ему было нелегко. Эти два года у него ушли на тотальное обучение всему. И он, как человек талантливый и последовательный, смог эту программу самообучения за столь короткое время пройти.
— Раз уж зашла речь про Николайчука... Говорят, у вас был серьезный конфликт, из-за которого вы чуть не ушли из мэрии еще в 2010 году.
— Серьезных конфликтов за годы работы в мэрии у меня не было ни с кем. Большой конфликт у меня случился с той системой, которая предшествовала Николайчуку. Речь про 2000 год, когда шли выборы мэра и за этот пост бились Макаров и Галямов. Лично я был на стороне Галямова, поскольку видел в нем крепкого хозяйственника, способного навести в городе порядок. После победы Макарова я впервые подумал, что в этом городе мне уже не жить.
Что касается Николайчука, то у меня с ним не было открытого конфликта. Просто на определенном этапе наше с ним видение управления городом резко разошлось. И в тот момент у меня было желание уйти из администрации и заняться чем-то другим. Может, и надо было так сделать. Но я чувствовал большую ответственность за то, что я делал, и за людей, которых вокруг себя собрал.
Вообще, период работы с 2007-го по 2010 год я считаю для себя самым продуктивным на посту первого заместителя мэра. Это еще один ответ на вопрос, почему я ухожу. 2010-й был особенно удачным годом для Томска, и я считал, что нужно вкалывать и дальше, получая реальный результат. А вместо этого мы занимались какой-то пиар-компанией по продвижению администрации в рамках проекта «Томск. 3.0». У меня с автором проекта было много споров о том, что Томску нужны другие вещи. Я даже специально возил его на Черемошники и Восточку, чтобы показать, как устроен город, какие проблемы нужно решать неотложно, особенно по ветхому и аварийному жилью, инженерным сетям. Но продолжалось продвижение каких-то безумных проектов, типа скоростного трамвая между Томском и Северском.
Последней каплей стал проект «Новые остановки Томска». Для меня это было полное безумие: 40 тысяч квадратных метров на «красных» линиях под остановки-киоски. По сути, мы бы просто изуродовали город, и я очень рад, что этот проект не был реализован. Наверное, и сам Николай Алексеевич сейчас многое переоценивает.
— А как вам работалось при новом мэре?
— Сегодня совершенно другая история. Иван Григорьевич — матерый прагматик в хорошем смысле слова, который четко знает, чего хочет, и будет планомерно реализовывать задуманное. Поэтому сегодня на смену проекту «Томск. 3.0» пришел проект «Наш Томск», задуманный по принципу «для людей сегодня и сейчас». На мой взгляд, в нынешней экономической ситуации это лучшая стратегия. Уже сейчас она дает результаты. Пока я находился в отпуске, много говорил с людьми, и они признают: дороги стали ровнее, раскопок меньше, в городе почище. Люди на эту работу откликаются, значит, все делается правильно.
— По-вашему, за время работы первым заместителем мэра, что полезного вы сделали для города? И что сделано не было?
— Когда я пришел во власть, Томск переживал не лучшие времена. Не было главного градостроительного документа — генплана, из-за чего десятки улиц были перекрыты зданиями и сооружениями, не было никаких правил землепользования, дома жгли. Конечно, во всем этом хотелось навести порядок. Для этого был приглашен ряд специалистов, с которыми, как я считал, мы сможем этот порядок навести. В первую очередь, сформировать новую систему градорегулирования, и не просто прописать ее на бумаге, а реально заставить работать. Постепенно мы приняли правила землепользования и застройки, внедрили систему торгов, создали институт публичных слушаний и так далее. Поэтому я считаю это время наиболее продуктивным в своей работе.
Все эти документы — основа, на которую Кляйн и будущие мэры смогут опираться в своей работе. В том числе смогут понимать, в какую сторону двигаться в плане развития города. Ведь говорить о том, каким будет Томск через пять лет, не зная определенных закономерностей, нельзя.
В этом смысле примером успешной работы властей для меня стал Шанхай. Я много про него читал, а недавно в нем наконец побывал. Когда-то это был город с кучей частного сектора, где не было нормальных улиц, развязок, дорог, транспортной схемы... Но пришли толковые управленцы с видением того, как этот город может выглядеть через 20 лет. Сделали гигантский макет будущего Шанхая и в течение 15 лет воплотили его в реальность. Но это Китай с его возможностями — в Томске сделать такой рывок нереально, но можно продемонстрировать такой же подход: представить, что будет с Томском через 5-10-15 лет, как его можно трансформировать, нужно ли ему это вообще... Часть этой работы мы сделали, часть так и не смогли.
Особенно это касается исторического наследия. Почему не получилось? Думаю, еще не накопилась критическая масса нужных людей, нужных решений, нужных мнений по этому вопросу. Какие-то вещи нам удалось сделать: взять тот же проект зон охраны, который шесть лет никто не хотел утверждать. Этот документ, конечно, не идеальный, но он позволяет худо-бедно защитить эти восемь процентов городской территории.
— В связи с вашим уходом общественники, выступающие за сохранение деревянного зодчества, встревожены. Они боятся, что теперь заниматься этим никто не будет.
— Убежден, что работа горадминистрации по сохранению деревянного зодчества будет продолжена. Кроме того, я бы сильно не советовал уходить Никите Кирсанову (председатель комитета по сохранению исторического наследия мэрии — прим. ред.). Отстаивать зодчество у него неплохо получается, но ему нужна команда таких же убежденных сторонников. Хорошо бы этой самой общественности помочь ему, поддержать кадрами. Думаю, что и в мэрии понимают важность этого направления деятельности для такого исторического города, как Томск, и найдется достойный куратор.
— И все же предпосылки для беспокойства у защитников исторического наследия есть. Ведь финансирование работ по сохранению деревянного зодчества в 2016 году находится под большим вопросом.
— Это действительно так. На протяжении нескольких лет эту работу мы вели через городскую программу капитального ремонта. Сегодня по бюджету там практически нули. Хотя, думаю, этот вопрос еще раз будет поднят при работе согласительной комиссии по бюджету на следующий год, возможно, будут внесены корректировки. К сожалению, на эти вещи у города физически нет денег. Может, будут получены какие-то дополнительные доходы, и тогда, надеюсь, руководство города найдет в себе политическую волю выделить средства на зодчество. Там же куча переходящих на 2016 год объектов, я просто не представляю, как их можно бросить на полпути.
— Кстати, еще одна вещь, которую так и не удалось реализовать, — привлечь инвесторов в эту сферу.
— Это правда. Мы пробовали разные варианты, наконец остановились на долгосрочной аренде бизнесом отреставрированного здания. Сейчас управление муниципальной собственности доводит все документы до ума и обещает реализовать пилотный проект по новой схеме к концу октября.
— Кстати, те же самые общественники интересовались, почему бешеные деньги спонсоров, прежде всего «Газпрома», уходят на не самые нужные городу объекты, вроде набережной на Ушайке? Нельзя было договориться и направить их на то же деревянное зодчество, которое имеет гораздо больше туристического потенциала, чем стандартная набережная?
— Отвечу коротко: нельзя. Дареному коню в зубы не смотрят. Но я согласен, что порой нужно уделять внимание не только глобальным проектам, но и чему-то более приземленному. Вот сейчас у нас проект номер один — «ИНО Томск». Но, к сожалению, он с огромным отложенным эффектом, и никто не понимает, когда он сработает. Мы видим подпорную стенку на Ленина, видим Ушайку, скоро мы увидим и результат этой работы, и уверен, что он нас порадует. Но, конечно, это не затрагивает — и не может затронуть — интересы всех 600 тысяч жителей, которые ждут действительно серьезных вещей. Ждут появления больших комфортных жилых районов, которых пока так и нет, новых общественных зданий, которых не хватает, больших парков и скверов, о которых мы пока только говорим. А это все связано с привлечением денег и бизнеса.
Сегодня все, что может город с его бюджетом, — стать катализатором идей, проектов, но бизнес, к сожалению, очень вяло на все это отзывается. Увы, такова специфика Томска. У нас нет очень крупного бизнеса, типа «Русала» или «Норникеля», нет, как в Красноярске или Новосибирске, большой торговли, поэтому нам надо научиться работать с тем бизнесом, который есть, надо учиться его ценить, давать ему возможность для вложения денег, тогда что-то может получиться.
— В таком случае, на что мы, живущие в Томске, можем рассчитывать, если власти ничего не могут, а бизнес не отзывается? Вот в недавнем интервью вы говорили, что толчок развитию Томска могло бы дать какое-то мегасобытие. Например?
— Например, саммит БРИКС. Эту идею, между прочим, мы обсуждали еще в 2012 году. Тогда она хорошо ложилась на приход в регион китайских инвесторов, кроме того, когда-то через Томск шли все торговые пути с Китаем, сегодня китайские инвесторы вновь стремятся в область. Так что, в принципе, мы можем претендовать на такое событие. Это стало бы хорошим толчком для развития города. Думаю, реализация этой идеи еще впереди. От этого город многое мог бы получить: это и конгресс-центр, которого так не хватает, и первая пятизвездочная гостиница, и новые дороги...
Кстати, о дорогах. Пока у города есть перспектива только по одному дорожному проекту, который может быть реализован в течение 2017-2019 годов, — это развязка на 76-м километре. Чтобы реализовать другие крупные дорожные проекты, нужно пахать по проектной документации уже сейчас, но пока этого понимания, увы, нет. Развязка на 76-м километре имеет ПСД и госэкспертизу, поэтому может быть заявлена в федеральные программы. Ну еще левобережная дорога. И все.
Проблема в том, что сегодня мэру приходится выбирать из двух зол. До этого тяжелым бременем на региональный и местный бюджеты легли детские сады, завтра — школы. Если планомерно загружать бюджет, то года до 2025-го нам надо строить школы. Не до дорог пока, не до развязок.
— В некоторых регионах к строительству школ и садов привлекают бизнес...
— К сожалению, в Томске это абсолютно исключено. Если быть трезвым реалистом и посчитать, как садик или школа повлияет на стоимость квадратного метра жилья, выходит плюсом шесть-семь тысяч рублей, что абсолютно нереально в нынешней ситуации. За это никто не возьмется. Это не смогли реализовать ни в Красноярске, ни в Новосибирске, ни в Омске, ни в Тюмени. А то, что в Москве заставляют строить садики и школы, там это окупается при цене за «квадрат» далеко за 100 тысяч рублей. И то там не прямая схема: «нагнули» строителя, и он построил — там, как правило, тоже государственно-частное партнерство. Нужно понимать: сегодня мы «нагнем» строителей, а завтра их не будет. И что в итоге Томск от этого получит?
Сегодня мы развиваемся. Но пока у нас есть лишь несколько точек, куда мы можем водить приезжие делегации: это вузы, два из которых вошли в топ-15, Солнечная долина с особой экономической зоной и деревянное зодчество. Именно по этим местам мы возим гостей из года в год. А раз так, нужно эти три точки в городе развивать. Университетам определить территорию развития — и проект «Томские набережные» дает им эту возможность. Солнечную долину нужно тиражировать дальше, помогая строителям создавать инфраструктуру. Ведь она в Солнечной долине не сама по себе образовалась, а после выделения федеральных средств — на улицу Клюева, на развязку, на инженерные сети-транзиты в сторону южной площадки ОЭЗ. В этом — рецепт Солнечной долины. И только после этого туда пришло 40 миллиардов рублей инвестиций.
— А какой рецепт для деревянного зодчества?
— Это пазл из всего того, что мы знаем. Мы же опыт всех соседей в этой сфере проанализировали. Томский рецепт — это точно не новоделы типа Иркутска, это планомерное продолжение той работы, которую мы делали. Из 701 дома 500 придется как-то поддерживать, чтобы люди в них жили, но и от них требовать определенных правил эксплуатации. А остальные 200 домов вполне реально сделать и за счет бюджета, в том числе федерального, и за счет инвесторов. То, что у нас не получилось.
— Но с тех пор, как Томск вошел в 41 историческое поселение федерального значения, прошло пять лет, а денег из Москвы как не было, так и нет.
— Они просто так и не появятся — нужно и самим предпринимать какие-то шаги. При мне единственный раз с томским зодчеством выезжали на площадку Минкульта и проводили его презентацию. И именно после этого Томск вошел в список исторических поселений федерального значения. А так, думаю, про Томск вообще все забыли. А все потому, что мы не заявляем о себе, о том, что Томск — уникальный город, где сохранился массив исторического наследия, что еще 50 лет - и его не будет, но его можно сохранить. Но для этого нужны политическая воля и умение профессионально презентовать те проекты, которые у нас в избытке сегодня есть. Тогда, возможно, будет федеральное финансирование.
— И все-таки, куда вы уходите?
— Пока никуда. Этому, кстати, все очень удивляются. Реально я ушел в никуда. У меня бизнесом занимается взрослый сын, никакого запасного аэродрома у меня не было, ни с кем я не договаривался ни о чем. Пока просто отдохну. Если мне предложат то, что укладывается в мое сегодняшнее внутреннее состояние, я это обдумаю. Вообще, предложения уже начали поступать, в основном это наш крупный бизнес. Были предложения и от науки, как ни странно.
— И последний вопрос. Почему за все это время вы ни разу не поборолись за пост мэра? Ведь, будучи главой города, проще реализовывать свои идеи, чем на посту первого, но заместителя.
— Мэр — это самая зависимая фигура, которая должна увязывать интересы огромного количества групп в городе. Тут возможны только два вида управления: авторитарное либо некий микшер, который увязывает массу интересов и придает им определенное направление. Мне же интересны разработка и реализация конкретных проектов и построение систем, которые могут вовлечь ресурсы бизнеса в развитие города.
Олеся БУТОЛИНА, Портал «в Томске».