Публикации газеты «Красное знамя» 1937 года отличаются резкостью суждений и языковых средств, остротой политических тем, жесткостью выводов и публичных обвинений.
«Чудовищные злодеяния право-троцкисткой банды», под таким заголовком вышел обзор судебного заседания Военной коллегии Верховного суда СССР, огласившего обвинительное заключение по делу «право-троцкистского блока». «Нет такого преступления, говорится в нем, на которое не шли эти изменники Родины, потерявшие всякое подобие человеческого облика… Они продавали Родину, стоя на службе у иностранных разведок. Они не брезговали никакими средствами для того, чтобы добиться реставрации капитализма в советской стране. Они хотели перешагнуть через горы трупов и море народной крови для достижения своей цели…».
Далее подробно перечисляются террористические акты, совершенные «бандой Троцкого, Бухарина, Рыкова…», которые они готовили против товарищей Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова, Ежова… Это они оборвали «прекрасную, чистую жизнь пламенного революционера-большевика Сергея Мироновича Кирова, злодейски убили Вячеслава Рудольфовича Менжинского, стального чекиста, верного сына партии Ленина, а по заранее обдуманному плану убили нашего гениального писателя Алексея Максимовича Горького…».
«Но настал час расплаты. Изменники, предатели, убийцы, воры, палачи, шпионы держат ответ перед лицом Верховного Суда Союза ССР. Карающая рука советского народа без малейших колебаний уничтожит мерзких преступников, посягнувших на честь и независимость Родины, совершивших чудовищные злодеяния, обагривших руки в крови многочисленных жертв…».
В этом обзоре представляются очень важными и основополагающими слова И. Сталина, сказанные на февральско-мартовском Пленуме Центрального Комитета партии: «Теперь, я думаю, ясно для всех, что нынешние вредители и диверсанты, каким бы флагом они ни маскировались, троцкистским или бухаринским, давно уже перестали быть политическим течением в рабочем движении, что они превратились в беспринципную и безыдейную банду профессиональных вредителей, диверсантов, шпионов, убийц. Понятно, что этих господ придется ГРОМИТЬ И КОРЧЕВАТЬ БЕСПОЩАДНО как врагов рабочего класса, как изменников нашей Родины…».
Ключевые слова – «громить и корчевать беспощадно», сказанные главой государства, становятся решающим направлением внутренней политики, главного удара в классовой борьбе. «Большой террор», который будет объявлен 2 июля 1937 года сначала секретной телеграммой, извещающей секретарей обкомов, крайкомов, ЦК компартий о том, что необходимо делать в текущий момент с антисоветскими элементами, станет официальным началом этапа, рамки которого пролегли между 5 августа 1937 и 17 ноября 1938 года.
На предыдущих этапах классовой борьбы репрессии велись против определенных групп населения. И вот наступил момент, когда потребовались уже, так сказать, всеохватные репрессии, такие, чтобы абсолютно никто не зависимо от своего социального статуса, не чувствовал себя в безопасности.
Телеграмма, безусловно, тщательно отредактированная самим Сталиным, была лаконичной, но обязывающей к решительным действиям. «Замечено, что большая часть кулаков и бывших уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока вернувшиеся в свои области – являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в совхоза и колхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.
ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников, с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке проведения их дел через «тройки», а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.
ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав «троек», а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке.
Секретарь ЦК И. Сталин.»
Для секретарей обкомов и крайкомов, ЦК республик в этой телеграмме не было ничего необычного. Как, собственно, и требование создать «тройки». Эта процедура на местах была уже отработана во время «раскулачивания». Возможно, не все знают, что тогда действовала не одна, а даже две «тройки». Одна с участием ОГПУ ведала расстрелами и посадками, другая с участием ОГПУ и исполкомов – высылками и экспроприацией. Так делалось всегда, когда надо было без излишних буржуазных формальностей в виде судов, адвокатов, прений сторон и прочих правовых изысков в короткий срок осудить большое количество людей.
Понятно, что все сбежавшие и освободившиеся «кулаки» оставались на строгом учете в НКВД, поскольку еще в самом начале 30-х годов для них были разработаны специальные учетные карточки. Поэтому определиться с кандидатами на расстрел и высылку не составляло никакого труда. Но трагедия многих невинных людей состояла в том, что присланные регионами цифры не удовлетворили руководство страны. Представлено от области, например, было 2500 «кулаков и уголовников», а лимит, спущенный сверху, предписывал 3500. Значит, надо было добрать еще 1000. А потом были новые «лимиты», вынуждавшие применять репрессии к людям, практически ни в чем не виноватым. Эти завышенные «от фонаря» цифры могли иметь своей целью не только карательные меры против сбежавших с мест спецпоселений «кулаков и уголовников», но и нечто гораздо большее, операцию, которую многие исследователи-историки называют массовый, или «большой террор». Вероятно, это название достаточно точно определяет ту массовую чистку общества, которая проводилась в СССР 80 лет назад. Даже на фоне постоянного преследования инакомыслящих расправы 1937-1938 годов выглядят аномально жестокими. По данным комиссии под председательством секретаря ЦК КПСС Петра Поспелова, работавшей в 1956 году, в указанный период по обвинению в антисоветской деятельности было арестовано 1 588 366 человек. Из них к высшей мере было приговорено 681 692 человека. Эти данные могут отличаться несколькими сотнями человек, но в целом цифра обреченных умереть именно такова – около 682 тысяч.
И сразу невольно напрашиваются исторические параллели. По итогам восстания декабристов в 1826 году казнено пятеро. И в дальнейшем весь ХIХ век до 1905 года в среднем по политическим мотивам выносили по… два смертных приговора в год. Конечно, в период первой революции 1905-1907 годов счет казненных пошел на сотни, и даже придумали пропагандистский термин «столыпинский галстук» казненным через повешение. Но с августа 1937 по ноябрь 1938 гг. интенсивность расстрелов антисоветских элементов превысила все пределы, «зашкаливая» за полторы тысячи (!) человек в… день. Лихая доля доставалась обреченным умереть. Каток репрессий расплющивал всех подряд, виновных и невиновных. Это был тупой, безжалостный, неотвратимый конвейер смерти, когда никто, вплоть до самой высокой иерархической социальной вершины, не знал, что делать, чтобы не стать следующей жертвой, как сохранить членов своей семьи, друзей-товарищей.
Конечно, этих страшных цифр человеческих потер, сравнимых с военными, никто, кроме считанных избранных руководителей страны, не знал. Но число жертв росло так стремительно, более чем в 300 раз по сравнению с 1936 годом, что скрыть хотя бы часть страшной правды было уже невозможно.
Между тем жизнь продолжалась своим чередом. Газета «Красное знамя» откликалась на события дня, не забывая освещать и местные темы. В критической статье «Вражеская рука в Томском депо» автор Н. Прозоров сообщает о деятельности начальника томского вагонного участка Диомидова. В 1936 году его деятельность ознаменовалась пожаром в депо, где сгорели крыша и стеклянный фонарь в корпусе товарного цеха. Причину пожара объяснили просто, когда входил паровоз за обшивку попали искры. Второпях никто не обратил внимания, что накануне пожара Диомидов принял двух перебежчиков, которые вскоре уволились. Далее автор подробно прослеживает вредительские действия начальника, благодаря которым то шла в брак древесина для ремонта вагонов, то отдавал неверные распоряжения шлифовать шейку колесных скатов, а требовалась их обточка. Когда рабочие отказались выполнять это распоряжение, Диомидов стал категорически настаивать и проследил, чтобы явно неисправный скат пошел под вагон. Когда ремонт депо был сорван и приближалась зима, газета «Красное знамя» опубликовала 14 октября корреспонденцию и телеграмму начальнику Томской железной дороги Ваньяну, указав на преступную затяжку Диомидовым ремонта депо.
«Действуя теми же методами, - продолжает автор, - которые применялись подлыми троцкистскими выродками на шахтах Кузбасса. Диомидов развернул подрывную работу в цехах… Но ни вредительство, ни издевательства над рабочими ничто не нарушило спокойствия руководителя партийной организации участка. Не принял мер и бывший парторг Сальцевич, которому в свое время сыпались жалобы рабочих… Сейчас Диомидов исключен из партии, но этого недостаточно… Коммунистам и рабочим депо надо удесятерить бдительность, ликвидируя последствия вредительства этого троцкистского последыша, и выкорчевать всех его пособников…».
Подобные публикации появлялись на газетных полосах еженедельно. Свою посильную лепту внес начинающий работник, а в будущем талантливый фельетонист Сергей Ходор. В соавторстве с Н. Родыгиным он публикует острую статью «В замкнутом круге бездушия» в защиту работницы хлебозавода Шуры Ворониной. 27 сентября 1937 года перед работой она купила 100 граммов растительного масла. После работы в контрольной будке предупредила, что несет купленное утром масло.
- Масло, говоришь, купила? – переспросил бдительный контролер. – А ну-ка, давай сюда! Знаем мы вашего брата. Украла! Мы тебе покажем Кузькину мать…
На следующий день по хлебокомбинату молниеносно распространилась весть: приказом директора уволена кастелянша пекарни № 1 Воронина Александра Ивановна за утрату доверия, выразившуюся в краже растительного масла в количестве полбутылки. Воронина со слезами на глазах пришла к директору Михееву, где находился и парторг Сапожников, и стала доказывать, что это клевета. Но неумолимы были чиновники. Они не стали разговаривать и выгнали из кабинета.
И начались ее хождения по мукам, по инстанциям. В инспекции охраны труда посчитали увольнение законным. Потом решение изменили и дали возможность обратиться в народный суд пятого участка. Суд признал приказ директора правильным. Проштамповал решение участкового и областной суд. Хотела написать жалобу в Верховный суд РСФСР, но ее отговорили. Осталась без работы и средств существования, но нигде ее не принимали. Отчаявшись, обратилась к помощнику прокурора Жаворонкову. Ждала приема шесть часов и получила, войдя в кабинет, сухой формальный ответ: «У меня не бюро найма. И работы нет. Ищи сама». Шесть месяцев без работы. Родственников нет, знакомые отвернулись, с квартиры выгнали, поддержки ждать неоткуда. Молодая девушка, попав в замкнутый круг бездушия и бюрократизма, потеряла надежду и вымоталась настолько, что попала в больницу по «скорой помощи». Пролежала шесть дней. Идти из больницы ей было некуда.
Осталась последняя надежда – обком партии, куда она написала письмо. «Я, гражданка Воронина, дочь заслуженного отца - партизана Сергея Ивановича. Прошу дать мне помощь или совет, что делать и куда еще обратиться. У меня даже нет денег заплатить за письмо. Ответьте поскорее. В конце марта ответ пришел. Не скрывая радости, подошла она к знакомому кабинету. Парторг Сапожников, он же заместитель директора хлебокомбината, встретил ее сурово: «Опять ты здесь? Кто пропустил? Позвать охранника!» Вот так шесть месяцев честная советская работница Шура Воронина была без работы, а имя ее заклеймено позором.
«Однако действительные причины кроются глубже. Уволил ее бывший директор комбината, ныне разоблаченный враг народа Михеев. Шура смело указывала на махинации бывшего директора и его сподручных, за что и поплатилась. Непонятно одно. Почему до сих пор Михеев и Сапожников не привлечены к ответственности?»
Политическая целесообразность вместо права, отсутствие разделения властей, игнорирование мнения мирового сообщества принесли свои страшные плоды.
Владимир ФЕДОРОВ.