Рекламно-информационный портал

Категории

Уважаемые посетители сайта! Будем благодарны Вам за оперативно высказанные мнения о наших авторах и публикациях.

Предлагайте темы. Задавайте вопросы.

 

04 03 2017К 100-летию нашей газеты

ТАКИМ БЫЛ МИР В МИНУТЫ РОКОВЫЕ…

Мы продолжаем рассказывать о главных темах газеты «Знамя революции», сотрудники которой сумели удивительно быстро и точно сориентироваться в бурных событиях, происходивших между двумя революциями 1917

Несмотря на сильнейшую политическую турбулентность, до октября они выступали с общедемократических позиций, а с ноября решительно перешли на трактовку и освещение происходящих в стране перемен уже с учетом требований пришедших к власти большевиков во главе с их безусловным лидером - В.И. Лениным. Когда листаешь полосы номеров газеты вековой давности, с отрадой видишь, как много внимания уделяла редакция своим читателям, помогая решать самые острые и неотложные проблемы. Продолжалась Первая мировая война, и России надо было определиться: вести ли ее до «победного конца» или продолжать брататься с немцами и тем самым создавать все предпосылки для осуществления Февральской революции. Среди многих нештатных авторов газеты обращают на себя внимание резкие, острые, прямолинейные публикации солдата Петра Гладышева. В памфлете «Герои крови» он пишет: «В течение трех лет тяжелой мировой войны, унесшей миллионы жизней здоровых, трудоспособных людей, сделавшей миллионы солдат калеками, а самую жизнь невыносимой, подорвавшей промышленность и торговлю, смерть до такой степени натешилась над несчастным человечеством, что страшная пасть ее совершенно перестала страшить людей. И они, заглушив в себе человеческое чувство, одурманенные запахом и видом горячей человеческой крови, не перестают резать друг друга… Не видно конца царству ада – войне… Запах крови и массовое истребление людей до того затуманили разум народу, до того ожесточили и сделали каменным его сердце, что народ этот, получая известие о потере 5, 10, 20 и даже 40 тысяч человек на фронте, совершенно перестал ужасаться, а, наоборот, начинает даже находить эти потери ничтожными, говорит об этом как о маловажном событии, не стоящем волнения. Военное учение: форма, погоны, нашивки, звездочки, фуражки с кокардой, аксельбанты, шпоры, блеск оружия, военная антравка, нафабренные усы, веселые песни, знаки отличия так заразительно стали действовать на некоторых женщин, что и они стали формироваться в «батальоны смерти». Имена Архиповых, Осиповых, Рябовых и Крючковых не дают спокойно спать некоторым лицам, и они задумываются, как им самим сделаться героями, заслужить кресты, денежные награды, славу. Но почему они не собираются вместе с товарищами идти на фронт, не желают разделить общую участь мучеников этой войны, лечь костьми за Родину наравне с другими, молча, безропотно, страдальческою смертью истинного патриота? Почему силятся сделать что-то необыкновенное, грозное, героическое? Для чего мечтают о создании рот и «батальонов смерти» с особыми правилами, железной дисциплиной, стальным мужеством, адским терпением, рыцарскими статутами? Все просто. Мечты этих «героев» сводятся к тому, чтобы порисоваться перед обществом, выдвинуться из среды товарищей… Мне хотелось бы откровенно и прямо сказать этим героям: поезжайте на фронт, если вы истинные сыны Родины, проберитесь на передние линии и сражайтесь во славу оружия и за честь Родины. Кому дорога Родина, кто хочет принести пользу Отечеству, послужить обществу, тот работает без шума, в тиши. Кто поставил себе целью не счастье Родины, а личную славу, тот герой только здесь, в тылу. Будет ли он героем на поле брани – сомнительно. Гоняющиеся за личным счастьем дорожат своею собственной жизнью. Пусть они записаны в «батальоны смерти», но от смерти они удерут и в глаза ее храбро не посмотрят. Нам, впрочем, не нужны герои крови, нам нужны герои труда!» Особенно губительно и разлагающе воздействует война на женщину. В яркой публикации «И ты, Брут» Юрий Тейно обращается к женщине: «Я знал тебя, женщина, уважал за любовь к прекрасному, за твою нравственность, я любил в тебе тонкость и мягкость чувства и все, что выражает слово женственность… Когда жестокая судьба в неведомой мгле гнала меня к краю пропасти, когда исчезли все надежды, пропали все силы и цели – пришла ты, женщина, и любовью рассеяла мглу, осветила путь, вернула к новой жизни… И теперь, когда проклятая война охватила нас, как гидра щупальцами, когда натравляемые хищниками-капиталистами, как загипнотизированные, мы, обиженные и обездоленные судьбой, стреляем, колем, рубим, проливаем кровь таких же, как мы, униженных и оскорбленных товарищей, не зная, для кого, зачем и почему, в это время, дорогая женщина, находил я в тебе опору свою… Я верил, что ты своей гуманностью, нежностью смутишь бурные порывы необузданной мужской натуры, научишь детей, братьев и сестер наших любить высокое и прекрасное в жизни, ненавидеть и презирать насилие и подлости человеческой жизни… Но ты увлеклась символом смерти и изменила нам. Ты надела на себя шаровары, гимнастерку, взяла ружье и пошла на учение, чтобы убивать людей. Ты поднимаешь винтовку и наносишь удар, с хрустом вонзаешь штык в грудь, и льется кровь человеческая, кровь немецкого пролетария… Ты пошла возобновить бойню, которую мы хотели ликвидировать, ты действуешь против лозунгов социализма, против совести, идешь против природы, против самой себя… А ведь какое обширное поле работы для тебя… В деревнях, на окраинах городов, сколько детей без призора, без учения. Как нужны приюты, чтобы спасти от влияния ужасной войны молодое поколение…». Одна из самых часто повторяющихся рубрик – «Письма из деревни». Это настоящие окна в мир сельской жизни, правдивый, честный анализ того, что там происходит. А чаще всего происходят самосуды над мошенниками и ворами, пойманными на месте преступления с поличным. «Это явление в высшей степени прискорбно, - пишет автор, подписавшийся Прапорщик, - и позорит свободного гражданина свободной России. Но, бывая в деревнях и селах по делам службы, я убедился, что явление это временное, следствие неорганизованности милиции на местах. Она существует почти в каждом селе, но только формально, фактически ее деятельность сводилась к нулю. «Нам не дано никаких инструкций, не указаны права и обязанности, - заявляют милиционеры, - не имеем вооружения, не получаем жалованья, поэтому служить не можем». Даже волостным милиционерам приказано действовать лишь «по совести». Случилось, например, убийство, крупный грабеж, милиция не предпринимает никаких мер к поимке убийцы, пока не получит распоряжения начальника милиции. Во многих селах никто, даже сельские комитеты, не знают, кто состоит волостным милиционером, кто начальник участка, поэтому в случае необходимости не знают, к кому обращаться…» Завершая свое письмо, автор приводит характерный пример. В деревне Соловьихе крестьяне жалуются на людей в солдатских мундирах. Они ходят по деревне, вымогая деньги, по 2-3 рубля, угрожая в противном случае поджечь дом, хлеб, многих поколотили, некоторых даже до смерти. Сельский комитет, как и милиционеры, ничего не предпринимают. Поэтому неудивительно, что крестьяне все чаще прибегают к крайнему средству – самосудам. С первых номеров газета заняла активную гражданскую позицию. В редакцию обращаются за помощью с различными просьбами. Письмо правления Союза томских кооператоров начинается с обращения к «милостивому государю, гражданину редактору». В Томске распространяются ложные слухи в адрес кооператоров. Некоторые мясники и рыбники на вопрос, почему нет продуктов или их мало, либо высокие цены, отвечают, что все скуплено томскими кооператорами. «В опровержение злостной сплетни и для восстановления истины считаем своим долгом заявить: «Томский союз кооператоров никакого мяса не скупал, и скупать не собирается, так как поставок мяса на армию не принял. Равно мороженой рыбы не закупает и не намерен закупать. На соленую же рыбу имел монопольное право Томский губернский продовольственный комитет. По поручению названного комитета Томский союз кооператоров принимал соленую рыбу по твердым ценам в Нарымском крае и отпускал таковую только с разрешения комитета. Скоромного масла союз кооператоров также не скупает, закупает масло уполномоченный для армии, живущий по ул. Миллионной, 4, то есть в той самой ограде, где помещается контора нашего союза. Видимо, поэтому и сложилось впечатление, что масло скупается томскими кооператорами. Что же касается утверждения, что Томский союз кооператоров скупил все сено вокруг города по высоким ценам - до 2 руб. 50 коп. за пуд, то это также неправда. Куплено правлением союза для собственного обоза в 50 лошадей до 8000 пудов сена ценою 1 руб. 50 коп». На первой полосе № 88 от 17 сентября опубликовано «Обязательное постановление». «Согласно постановлению губернской продовольственной управы, с 14 сентября в городе будет производиться выпечка только весового хлеба. Выпечка на продажу саек, штучного и прочих хлебных изделий в Томске совершенно воспрещается. Лица, обнаруженные в выпечке на продажу саек и прочего штучного хлеба, будут лишены муки, получаемой ими от городской продовольственной комиссии. Розничная цена хлеба из сеянки установлена в 14 копеек за фунт, на ржаной хлеб – 6,5 коп. за фунт». Оригинальна форма обращения – «Голос из публики». «Прошу товарищей, граждан и гражданок г. Томска обратить внимание на мой призыв и не оставить детей Ольги Чистяковой, умершей 14 сентября с.г. Крайняя нужда довела мать до психического расстройства и преждевременной смерти. Муж взят на войну с самого начала военных действий – где и сейчас своей кровью защищает Родину. Граждане и гражданки! Поспешите обеспечить и не оставить детей героя в нужде, голоде и холоде, дабы вернувшийся отец хоть тем вознагражден, что дети его были присмотрены. Это наш долг перед серыми героями. Еще раз прошу откликнуться на мой призыв. Мой адрес: г. Томск, ул. Монастырская. д. 13. Писарь Василий Репин». В следующем номере «Письмо в редакцию». «Просим Вас, гражданин редактор, поместить на столбцах вашей уважаемой газеты «Знамя революции» письмо следующего содержания: «Мы, члены правления кооператива «Свободный труд», выражаем глубокую благодарность гражданам: Семену Владимировичу Карасику, Вениамину Георгиевичу Голованову и товариществу кожевенного производства за их отзывчивое отношение к нашему кооперативу, которому они оказали материальную поддержку, сделав нам беспроцентный заем каждый по одной тысяче рублей, что дорого для вновь нарождающегося кооператива. П. Прошин, председатель правления. Б. Кабер, секретарь». В № 98 в местной хронике напечатана «Погромная агитация», в которой сообщается, что в последние дни в городе на почве продовольственного кризиса создалось напряженное нестроение. «Находятся злоумышленники, которые для погромных целей стараются использовать народное бедствие. Среди городского населения эти темные личности распространяют слух, будто Фуксман заявил городскому самоуправлению, что у него богатые запаса муки, и что этих запасов может хватить для всего городского населения на 2 года. И он готов продавать муку по 3 рубля за пуд, а комитет запрещает продавать муку и ее скрывают поэтому на сторону». Для прояснения ситуации газета публикует ответное письмо: «Ввиду распространившихся в городе слухов о том, что будто бы я обещал продавать муку населению города Томска в достаточном количестве в течение последующих трех лет по дешевой цене, считаю своим долгом заявить следующее: никому, никогда я такого обещания не давал и дать не мог. Распространение такого слуха считаю недопустимым, а потому в интересах истины заявляю об этом. Григорий Фуксман». Весьма любопытна короткая рецензия по случаю закрытия летного сезона. «Томская гарнизонная драматическая труппа в воскресенье 17 сентября поставила историческую драму А. Навроцкого «Стенька Разин». Пьеса по обыкновению была поставлена хорошо. Отдельные места приковывали к себе внимание зрителей, которые временами с замиранием сердца следили за игрой артистов. Массовые сцены на струге и во время разгрома имения боярина Сицкого были эффектны. Эффектна также была сцена видения Разиным казни над собой на Лобном месте. Стеньку играл Елецкий. У этого артиста имеются все данные для этой роли: и рост, и фигура, и поступь, но голос портит все впечатление. Говорил бы Елецкий на сцене таким голосом, как говорит в обыденной жизни, и было бы хорошо. А то временами, к сожалению, в самых важных местах, так и кажется, что будто какая-то невидимая сила душит Елецкого за горло, и он не может поэтому говорить таким голосом, каким обыкновенно говорит. Остальные артисты были на своих местах. Ансамбль был полный. Театр был переполнен. Мест для всех желающих не хватило». Подготовил Владимир ФЕДОРОВ.
комментарии
Имя
Комментарий
2 + 2 =
 

634029, Томск,

пр. Фрунзе, 11-Б